Горячие материалы

01.07.2005

"После встречи с адвокатом я шла по коридору изолятора, а она оставалась и ждала. Когда я доходила до двери, то она меня уже не видела, потому что там поворот, и я кричала ей: "Оля, я дошла!". И она уже была спокойна, что я в безопасности. В камере..." - Наташа даже улыбается. У нее аккуратный макияж, красиво обработанные ногти - ведь мы разговариваем в середине июня, и она уже две недели как отпущена из изолятора под подписку о невыезде.

Я не знаю, убила ли она. Я не знаю, почему она призналась, что убила. Она говорит, что ее пытали, вот поэтому и призналась... Не знаю, удастся ли когда-нибудь ее адвокату, той самой Ольге, возбудить уголовное дело по факту пыток. Наташа вся тоненькая, тонкокостная, 43 килограмма живого веса, узкие изящные кисти рук. Хотя и в женщине 52 кг весом при росте выше среднего женского (такой она была до 8 мая) трудно предположить крепыша. А Риф носил 54-й размер одежды и был убит ударом ножа. И не случайным попаданием в крупный кровеносный сосуд, близкий к поверхности тела, нож пробил грудину (кость) и проник в сердце.

Про размер его одежды Наташа знает лучше других. Потому что убитый прежде был ее мужем. И она призналась, что это она его и убила. В подъезде своего дома в ночь с 7 на 8 мая.

Вот здесь был смертельно ранен ее муж

Белое в черном

Она возвращалась из однодневной рабочей поездки около двух часов ночи с 7 на 8 мая. Подъезжая к дому, позвонила старшему, 17-летнему сыну. "Жду тебя в подъезде", - ответил сын.

- Вошла и увидела, - говорит Наташа, - что лежит человек в белых ботинках. Там было совсем темно. Я услышала страшный хрип. Там были какие-то люди возле лежащего. Я узнала только человека, стоящего на полпролета выше (туда уже доходил свет сверху), это был водитель и телохранитель мужа. Но я даже не успела подумать, что раз он здесь, то и муж может быть здесь. Видя все эти события, я просто не могла их вместить... Я только успела испугаться за ребенка, ведь он сказал: "Жду тебя в подъезде".

Я взбежала на свой пятый этаж - сын, слава Богу, был там. Я вызвала "скорую": "Человека избивают!". Сын схватил саблю - такая, знаете, подарочная сабля - и побежал вниз. Когда вернулся, сказал: "Это там отец лежит"...

Он меня не пускал, сказал, там уже никого нет. Я думала, что Рифа "скорая" увезла. Наконец я спустилась вниз, думая, что сейчас поеду в больницу, и увидела, что он так и лежит там, в подъезде. Я спросила милицейский патруль, почему "скорая" его не забрала. И один милиционер ответил: "Они трупы не забирают".

Это она так рассказывает.

...Соседи потом сказали, что проснулись от ее крика и больше не смогли уснуть в ту ночь.

О чем она плакала

17-летний мальчик, что выбежал с сувенирной саблей, строго говоря, не ее ребенок. Он сын Рифа. Его маму убили, когда ему было 4 года, и с четырех с половиной лет его воспитывает Наташа.

Ее муж не был обычным человеком. Это его подозревали в убийстве его первой жены. Следствие шло года четыре, в это время он, не будучи под стражей, и познакомился с Наташей. Ведь и Челны начала 90-х тоже не были нормальным городом, в каком юные девушки не знакомятся с подозреваемыми в тяжких преступлениях... Суд не признал его виновным в убийстве жены, но и других эпизодов хватило на 10 лет заключения. Он отсидел шесть с лишним лет. Наташа ездила к нему, воспитывала детей (у них был уже и младший, общий сын), ездила в Москву к уполномоченному по правам человека, к замгенпрокурора... Думала, освободившись, муж "начнет другую жизнь", ведь время уже изменилось. Но продолжалось прежнее.

- И я не могла этого дольше выдержать. Я тяжело переживала, что он такой, не могла забыть, что есть потерпевшие... Перед причастием говорила батюшке, как это тяжело мне. Раз батюшка спросил: а сможешь одна воспитать детей? До сих пор я это и делала... И он сказал: лучше разводиться. Иначе твоя жизнь будет адом.

Они развелись 4 года назад, но как темная его жизнь продолжалась, так тянулись, не могли разорваться и их отношения.

- Примерно за неделю до убийства, когда мы виделись в последний раз, я почувствовала, что у нас снова начинается... - говорит Наташа. - Мы ходили в ресторан, потом долго говорили в нашем подъезде, потом он звонил ночью: "Каких детей ты мне хороших воспитала!". Я поняла, что снова могу его простить и наступить на те же грабли в пятидесятый раз... Ведь мы жили так: у него проблемы с милицией - у меня обыск, меня допрашивают... У меня было к нему теплое отношение, но жить вместе с ним мне было очень тяжело. И все равно - слышу его голос и как он говорит: "Ты лучше всех женщин", и... И еще то, что он - отец моих детей, и жалость: у него оставалось лишь 29 процентов зрения. Я ему сказала: когда ослепнешь - приходи, мы тебя примем. Но пока... В общем, мне не хотелось с ним видеться. А ему хотелось. Поэтому 7 мая, когда меня не было в городе, я не отвечала на телефонные звонки с незнакомых номеров. И не знала, что он будет ждать меня в подъезде...

В милиции

Увидев тело мужа в подъезде, Наташа побежала на стоянку за машиной. Друзья сына помогли погрузить его, и Наташа погнала в больницу скорой помощи. Рифа приняли в реанимацию, и сторож, выйдя к Наташе, сказал, что у него есть пульс...

Часа в три ночи к больнице подъехал патруль и увез всех (ребят, водителя и Наташу) в Комсомольское РОВД. Начались "беседы" с оперативниками. Наташа поняла: они уверены, что это сделала она. Но что - "это", что с ним? Она все спрашивала: "Как Риф?..", ей отвечали: "С ним все нормально". Часов в шесть утра пришел следователь прокуратуры. В принципе, это был последний законный срок, когда он должен был оформить протокол задержания (в течение 3 часов), но он тоже лишь "побеседовал" с Наташей.

- Ближе к 8 часам утра меня отвели в кабинет начальника Комсомольского РОВД. Там было много народа, человек 6 - 7. Все стали на меня кричать: "Как ты могла это сделать?! Это только ты могла сделать! Пусть даже он был говно, но зачем же убивать таким образом!..". Так он убит?! Мне говорили, что все нормально...

Они уходили от ответа. Только спрашивали, зачем я наняла людей, чтобы они "это сделали". Потом была очная ставка с водителем мужа, тот был с адвокатом, она тоже потребовала адвоката. Ей отказали: "Вы - свидетель, а свидетелю адвокат не нужен".

Ночь, говорит Наташа, была без сна, потом был день без сна и пищи, один кабинет, другой кабинет, один оперативник, другой оперативник, "Признавайся!" - "Скажите, что с ним?!"... И ближе к вечеру 8 мая - спустя 18 часов! - постановление о задержании в качестве подозреваемой. И, наконец, ответ: "Да умер он давно!". И вторая ночь без сна, кабинеты, опера, "Признавайся!".

На следующий день, 9-го, в милиции появилась адвокат. Наташа хотела, чтобы именно Ольга Шелковникова была ее адвокатом, та прежде помогала ей готовить какие-то договоры (Наташа - предприниматель). Но когда она накануне требовала адвоката, ей не давали с нею связаться. Помог буквально случай.

Накануне Наташу возили на обыск в ее квартиру (постановления об обыске не было, и следователь велел ей написать, что мероприятие проводится с ее согласия). Наташа надеялась увидеть детей, но их дома не было. Ей сказали, что и детей увезли "опрашивать" в милицию... Окровавленных ножей в квартире не обнаружилось, зато случайно забежала подруга - ее сразу выгнали, но Наташа успела ей крикнуть: "Мне нужен адвокат!". Вот так Ольга вошла в дело.

- Возможности поговорить один на один перед допросом у нас не было, - говорит Ольга Шелковникова, - она мне сразу сказала, что не спала две ночи, я отвечала: "Наташа, потерпи немножечко!". Я ведь понимала, что оказавшиеся на месте преступления обычно первыми попадают под подозрение. Я ей сказала: "Просто расскажи правду". Первоначально у них была версия: она заранее знала о том, что Риф будет ее ждать в подъезде, и либо сама готовилась его убить, либо организовала убийство. А на этом первом официальном допросе выяснилось, что весь день 7 мая, накануне, она провела на глазах у своего сотрудника, и никаких телефонных разговоров с мужем не вела, и он это подтвердил. Более того: водитель Рифа показал, что Рифу случайно пришла в голову идея приехать после вечеринки к Наташе.

- Да и как - ну вот чисто логически - как я могла планировать убийство мужа, зная, что сын ждет меня в подъезде?! - говорит Наташа.

Днем был суд, и суд (несмотря на двух несовершеннолетних детей, на больную раком мать) дал санкцию на содержание ее под стражей. Потом Наташу отвели в общую камеру изолятора временного содержания и дали ей поспать пару часов. А часов в восемь вечера снова повели по кабинетам... На всю ночь. И назавтра - снова...

О том, чего не было

11 мая в 10 часов вечера в камеру снова пришли за Наташей. И тогда уже сокамерницы сказали: "Ты никуда не должна ходить, потому что в это время по закону следственные действия не ведутся". Они, наверное, были опытные. И они просто не выпустили ее.

Дальше - только прямая речь. Наташа говорит:

- 12 мая в 8 утра меня вызвал сотрудник, которого я до этого не видела. Он представился "оперуполномоченным следователем из Казани" и стал задавать те же вопросы. Кого я наняла, сколько денег заплатила, а может, сама убила... Я отвечала ему так же, как всем прежним. Спросила его: а как ваша фамилия? Он ответил: "Я не могу разглашать эту тайну. А зовут меня Сергей Николаевич".

Он, уже уходя, спросил, как у меня со здоровьем, нет ли с сердцем проблем. Меня это не удивило и даже обрадовало: значит, проверяющий какой-то ответственный работник... Я ответила, что сердце у меня вообще-то побаливает, но выявленной патологии нет.

В 12 - обеденный перерыв. Я думала, что меня сейчас поведут в камеру обедать, но в коридоре меня развернули лицом к стене, сзади надели на меня наручники и подвели к комнате оперативников. Там двойные двери. Меня втолкнули в первую и тут же сзади на меня натянули черную шапочку. Плотную вязаную шапку, ужасно вонючую. Она закрыла мне всю голову и шею. Так же быстро мне связали ноги и втолкнули во вторую дверь.

Посадили на стул, руки в наручниках - за спинкой. Я пыталась кричать. Меня ударили по голове и по губам - молчи. Пыталась спросить: чего вы хотите от меня? Меня снова ударили по голове и по губам. Они сами молчали, не говорили ни слова.

Я поняла, что их двое. Один верхом сел на мои колени, а второй сзади держал пальцы на моем пульсе, на шее. Первый надевал пакет на мою голову и стягивал его на шее. Когда я начинала задыхаться, пакет снимали. Когда снять - они, видимо, определяли по пульсу.

Как только пакет снимали, я пыталась говорить. "Что же вы делаете, вы что, как чеченцы, вы же нормальные ребята..." - так я им говорила. Я пыталась как-то установить контакт с ними. Но каждый раз меня били кулаком по голове и по губам. Потом меня стали ударять по ногам и по рукам, чтобы не тряслись так сильно.

Мне засовывали в рот сигарету, мне показалось, вкус у нее был какой-то странный... С меня снимали футболку, белье, шарили руками по телу... И все время они молчали. Я прислушивалась к каждому звуку, не зная, что теперь со мной будут делать... Но слышала только какой-то шорох, что ли... А потом я почувствовала запах гари.

Я ждала новой пытки, как-то связанной с этим запахом. Но ее не было. И я догадалась, откуда этот шорох и этот запах: они, чтобы не обнаруживать своего голоса, писали друг другу записочки и сжигали их.

И я догадалась, к чему были вопросы о моем здоровье, о моем сердце... Ведь пытать меня стали после встречи с этим новым "следователем". И я пыталась сказать: "Я хочу говорить с Сергеем Николаевичем!", но меня снова били по голове и по губам.

И тогда я просто стала молить Бога, чтобы кто-нибудь меня нашел, чтобы кто-нибудь появился здесь. И я услышала (не знаю, сколько времени прошло), что резко открылась дверь. Мне показалось, что я осталась одна в комнате. И где-то минут через пять мне развязывают ноги, снимают наручники, шапочку и я слышу голос: "Господи! Что это такое?!", и я увидела человека, который меня допрашивал утром.

Я побежала в коридор - он меня удерживал за руку. Я крикнула: "Пустите, у меня плохо с сердцем!" - и побежала в сторону медпункта. Он там буквально через дверь. В медпункте были медсестра и моя сокамерница. Я ворвалась туда, крикнула, что меня пытали, и сказала сокамернице: "Если со мной что-то случится, расскажи адвокату".

Меня вернули в комнату. Этот Сергей Николаевич стал меня успокаивать: "Да надо же разобраться, что случилось!". Он беседовал так со мной в этом самом кабинете до 8 часов вечера. А потом пришел какой-то из уголовного розыска и сказал: "Может, хватит вы...ться?! Либо признавайся, либо..." В общем, дальше уже они мне по-всякому напоминали: то, что со мной сделали, может повториться.

Я поняла, что дольше не выдержу. Что спасенья мне ждать неоткуда. И если я признаюсь, то меня отпустят в камеру, а если нет... я буду оставаться в этой комнате до того момента, когда все равно признаюсь. 12-го вечером я подписала явку с повинной: "Я убила".

Обманула!

Эта "явка", объясняет Шелковникова, полная ерунда (кто куда и откуда "явился", если подозреваемая уже арестована и находится в ИВС?). Чтобы признание стало официальным документом, должен был пройти допрос у следователя прокуратуры в присутствии адвоката. И этот допрос состоялся.

- Перед допросом, - говорит адвокат, - она несколько раз принималась рыдать. Говорила: "Я признаюсь, потому что снова ЭТО не выдержу".

Но она, видимо, еще не дошла до предела. И когда допрос начался, то вместо признания Наташа рассказала, как ее пытали. Она показала ссадины от наручников, затем, спустив брюки, и синяки на ногах. Следователь, говорит Ольга Шелковникова, быстро пошел из кабинета - она его вернула. Протокол был дописан, и направление на медэкспертизу получено!

И экспертиза признала наличие телесных повреждений. А ведь при задержании Наташи было зафиксировано отсутствие каких-либо следов на ее теле! Хотя, если она сначала била Рифа по голове (там были следы ударов), а потом нанесла ему смертельное ранение, то вряд ли этот более чем крепкий мужик не поставил бы ей как минимум синяк. Но синяки появились, когда она числилась "за изолятором"... И еще: восемь сокамерниц Наташи написали собственноручно, как ее не было по ночам и как они ее не пускали на ночную "беседу".

Время - вещь необычайно длинная

Адвокат разослала пять жалоб. В МВД, прокуратуру, уполномоченному по правам человека в РТ... Теперь их задачей стало дотянуть до ответа. Ольга велела Наташе при любой угрозе пытки "подписывать все, что дадут":

- Бери все, хоть убийство Листьева, хоть покушение на Троцкого!

Но пыток не было - были "беседы". Новой темой стал настойчивый совет: "Возьми другого адвоката, этот адвокат тебе не поможет, возьми хорошего, мы тебе предложим на выбор". Шелковникова по два дня не могла добиться доступа к своей подзащитной. Наташа для вида соглашалась на "хорошего адвоката", и тот тут же "случайно" встречался в коридоре...

Но с тем, что он предлагал, Наташа не могла согласиться. Но и сказать операм: "Не буду иметь с ним дела!" - не могла. И они тянули, тянули это проклятое время...

Признание

"24 - 25 мая я снова не могла ее найти в ИВС", - говорит Шелковникова. "А у меня в эти дни началось то же самое", - говорит Наташа, - из одного милицейского кабинета в другой. Говорили: признаешься и уголовное дело прекратим, убийство переквалифицируем в необходимую оборону"...

Дальше - коротко. Когда из Казани приехал (по первой из жалоб) проверяющий из МВД, то перед беседой с ним с Наташей снова беседовали оперативники в той самой комнате. И Наташа сказала проверяющему, что пыток не было. И согласилась дать признательные показания. И дала их 26-го в присутствии адвоката.

Ольга говорит, что следователь советовался с ней, как пограмотнее составить признание, но она отказала в совете. В итоге признание выглядело так. Риф напал на Ольгу, она сунула руку в сумочку за ключами, и за ключи СЛУЧАЙНО зацепился столовый нож длиной в 40 см, который она купила несколько дней назад и забыла вытащить из дамской сумочки... Дальше она ничего не помнит, очнулась в квартире, в руках - окровавленный нож. Она нож - в пакет с мусором и в мусоропровод. Поэтому и этого ножа среди вещдоков нет.

Через день ее выпустили. Через несколько дней она попала в больницу.

Проверка в кабинетах

- По всем жалобам адвоката о якобы имевших место пытках вынесено постановление об отказе в возбуждении уголовного дела, - объяснил мне начальник следственного отдела прокуратуры Челнов Евгений Лизунов.

- Так ведь этот отказ, - напоминаю я, - был отменен прокуратурой.

- И снова все проверили: опросили оперативников, они объяснили, что никаких пыток не было. И быть не могло!

- А сокамерниц опросили? Ведь они говорили о том, что Наташу ночью забирали из камеры, а это - пытка бессонницей.

- Так они же не беспристрастны! Они же все заодно, - слегка удивляется моей наивности симпатичный сотрудник прокуратуры.

А на столе в отделе лежит документ от 14 июня за подписью районного прокурора: "Заявление такой-то, которая просит привлечь к уголовной ответственности сотрудников Центрального ОВД, которые при допросе в качестве свидетеля применили насилие по отношению к ее сыну... отменить ввиду неполноты проведенной проверки". И фамилия следователя прокуратуры, который написал отказ - Камалов, тот самый, кто расследует Наташино дело. И с чего это у граждан такое массовое поветрие - клепать на милицию про "пытки и насилие" и про прокуратуру с милицией, что "рука руку моет"?

Ольга жаловалась уже почти всюду, куда можно было. Уполномоченный по правам, уж таковы его полномочия, переслал письмо в прокуратуру республики, а та - в городскую. Прокуратура Поволжского округа поступила так же. В общем, горпрокуратура Челнов проверила сама себя и своих соратников из ОВД и ответила: факты, приведенные в жалобе, не подтвердились.

...Больше Наташа не отказывается быть убийцей. И может быть, за это ее не будут судить как убийцу.

- Я думала, а в чем смысл этой истории? - говорит мне на прощанье Ольга. - А в том, что она, я, вы - любой может в любой день войти в свой подъезд и...

Фото Александра ГЕРАСИМОВА.

Марина ЮДКЕВИЧ