Горячие материалы

03.11.2006

Вчера во второй половине дня в "Книжном дворе" один из самых ярких представителей патриотической оппозиции писатель Александр Проханов презентовал свою книгу "Симфония пятой империи". Известно, что восторженную оценку этому труду дали Никита Михалков, Илья Глазунов, Владимир Жириновский. Критику на "Симфонию..." сегодня можно найти лишь на политических форумах в Интернете, где анонимы не стесняются в выражениях: "Намастурбировал старец на закате лет"...

Но мы с Александром Андреевичем в беседе эту тему обошли. Встретились утром: писатель только что позавтракал и был в прекрасном настроении:

- Ел сейчас омлет, ветчину. Пил кофе.

- Значит, любимым вашим блюдом - жареными бабочками - не угощали?

- Это миф! Он уже лет двадцать живет: имел как-то неосторожность подурачиться с одной легкомысленной журналисткой - на ее тривиальный вопрос о гастрономических пристрастиях ответил про жареных бабочек. И все поверили.

- Неужели смогли бы съесть бабочек? Ведь вы их коллекционируете и как-то признались, что бабочка - это ваш "тотемный зверь".

- Смог бы! Я считаю, что высшая форма любви - людоедство. Когда любишь человека, хочется его съесть, понимаете? Я даже думаю, что аборигены съели Кука не из ненависти, а от огромной любви. От желания поместить его в себя... Я ел бабочек, кстати. Однажды в Африке. Они такие сладкие, нежные, как прелестные молодые женщины.

- А кто из известных женщин кажется вам сексуальной?

- Баба Яга, Колобок, Кащей Бессмертный, генерал Грачев, журналист Караулов.

- А если серьезно?

- А я серьезно! Известные женщины не вызывают во мне никакого вожделения, они все глянцевые и какие-то целлулоидные - все эти актрисы. Для меня проститутка гораздо более женственна, чем актриса или манекенщица. Мне нравятся женщины, которые не работают женщинами, понимаете? Мне очень симпатичны стюардессы - как тип. Я очень много времени проводил в самолетах, и стюардессы, эти небесные ангелицы, были всегда обворожительны.

- А как относитесь к людям с нетрадиционной сексуальной ориентацией?

- Гомосексуалисты мне отвратительны. Сидели бы себе тихо в катакомбах, я бы не возмущался. Но они же агрессивны, они сплачиваются! Однажды в Амстердаме за мной гнался педераст - видимо, неправильно понял мое появление на одной из улочек. Это было страшно, я бежал от него, как от стихийного бедствия! Вся моя биология восстает против геев, хотя... Вот Роман Виктюк. Я преклоняюсь перед этим режиссером, он для меня - эллин или даже фашист, который позволяет себе свои сексуальные затеи в рамках своего ордена. Он меня не раздражает... Но люблю я и симпатизирую только женщинам.

- Однако недавно вам стал симпатичен Чубайс. В своем последнем интервью с ним в газете "Завтра" вы как будто специально ему подыгрывали...

- Он мне вовсе не симпатичен, он мой противник и даже враг. Я знаю его роль в истории России, эта роль страшна. Мне как журналисту и писателю было важно услышать его искренние суждения. А так как я был его гостем, не мог себе позволить быть грубым и дерзким. Это политес, этика общения с людьми: не воспринимаешь человека всем нутром - не показывай! Человеку, герою твоего интервью, должно быть с тобой комфортно. Извините, у меня мобильный телефон звонит...

- Вы никогда не отключаете мобильник?

- Сейчас отключу. Он у меня постоянно звонит - молчит только с четырех утра до пяти. Да-да, мне могут позвонить ночью и спросить, сколько времени. Ну, близкие люди, разумеется. Близких знакомых у меня много, а вот друзей - мало. С женщинами, кстати, дружить очень приятно, они дружат на основании сердечных привязанностей, а мужчины - на основании идеологии.

- В кругу друзей у вас есть прозвище?

- У меня каскад прозвищ! Когда работал в "Литературной газете" и писал репортажи из Афганистана, Никарагуа, Кампучии, Эфиопии и других "горячих точек", меня прозвали русским Киплингом, я был страшно горд. Потом случилась перестройка, и недруги меня называли соловьем Генштаба. Когда случился ГКЧП, а я поддержал его действия, меня стали называть идеологом путча. В 1993 году, после народного восстания и расстрела Дома советов, стал именоваться красно-коричневым, я так даже один из своих романов назвал. А потом я вдруг стал интересен молодежной среде, у меня даже журнал "Плейбой" интервью брал, и за мной укрепилось ласковое прозвище "прикольный динозавр". Сейчас, после "Симфонии пятой империи", стали меня называть "старец Фелофей", то есть сравнивают меня с тем самым Фелофеем, который сформулировал доктрину Москвы - третьего Рима. Вы можете называть меня бабочкоедом. Шучу.

- Вы бы хотели, чтобы ваши произведения изучали в школе?

- Мне было бы лестно. Но намного больше я сейчас хочу, чтобы на мои книги появилась профессиональная, серьезная критика. Я нуждаюсь в критике, как трава нуждается в солнце и дожде. Но ее нет. А читатели - грех жаловаться. Меня читают, насколько я знаю, глубокие старики советской эпохи и едкие кислотные молодые люди, воспитанные на постмодернизме. Еще Путин меня читает, это я точно знаю. Не скажу, что мы очень близко знакомы, нет.

- Как вы думаете, кто сменит Путина на посту президента?

- Никто. Я хочу, чтобы он остался на третий срок.

- Вы боитесь попасть в тюрьму?

- Раньше у меня был навязчивый страх, что окажусь в застенках наедине с палачом, что буду там забит до смерти, а никто об этом не узнает. Надо мной несколько раз тюрьма висела: в 1991 году, когда рухнули вместе с СССР мои ценности, я был особенно беззащитен, в 1993-м... А сейчас тюрьмы не боюсь. Но не потому, что она от меня отодвинулась, нет. Я к ней подхожу как к последнему опыту, который еще не изведал. Вот Лимонову дано было пережить тюрьму, а мне еще нет. Или уже нет.

Фото Александра ГЕРАСИМОВА.

Айсылу КАДЫРОВА