 | Культура | 28.01.2004 |
Ленинград в ее судьбе
"В живых остались только я и мама"
 Жительница Казани, коренная ленинградка Зоя Хазеева, на днях получила поздравительную телеграмму из Москвы. Прислал ее президент Путин: "60-я годовщина полного снятия блокады Ленинграда - святой праздник для всех россиян..."
Зоя Михайловна читала эту телеграмму и плакала. Она пережила почти всю блокаду. Летом 1941 года, когда немцы начали бомбить Ленинград, ей было всего десять лет. Тогда она даже предположить не могла, что однажды ей придется навсегда покинуть родной город.
- Фашистов я никогда не видела, но как кружили целыми днями над нашим городом вражеские самолеты и сбрасывали бомбы - никогда не забуду. Вой сирен, извещавших о налете, до сих пор стоит в ушах, - вспоминает Зоя Михайловна. - В первые два месяца войны я, моя мама и соседи по дому (а жили мы в пятиэтажке на улице Достоевского) после воздушной тревоги бежали в бомбоубежище. Больше всего боялась, что по дороге к бомбоубежищу погибнет моя мама и я останусь одна. От отца, который был на фронте, не было писем - то ли жив он, то ли погиб. А осенью 1941 года, когда разбомбило несколько соседних домов и мы поняли, что тоже можем оказаться заживо погребенными, не стали прятаться в бомбоубежище - поднимались на крышу дома и сбрасывали зажигалки. Помню, как женщины наполняли емкости водой, ставили их возле дома, и зажигалки падали в воду и шипели. Я тогда уже перестала бояться, что на крышу могут упасть не только зажигалки, но и бомбы.
Пятиэтажку, в которой они жили, перестали топить зимой 42-го. А морозы выдались лютые, в дом не поступала вода, не было света. Иногда матери удавалось принести маленький бидончик воды из бани, где она работала уборщицей. Воду пили вприкуску с маленьким кусочком хлеба - его давали по 125 граммов в сутки на человека. Мама говорила Зое, что хлеб из отрубей и бумаги, как глина. Но когда были съедены последние две макаронины, ничего вкуснее 125-граммового кусочка не было. Но чтобы этот кусочек был каждый день, мама выстаивала по ночам длинные очереди.
Их с матерью эвакуировали из осажденного Ленинграда уже в августе 43-го года.
- К этому времени в нашем доме никого из блокадников уже не осталось в живых, - говорит Зоя Михайловна. - Многие соседи умерли в конце 42-го и зимой 43-го, похоронить их было некому, и трупы лежали в квартирах до самой весны. Однажды к дому подъехала машина, и я видела из окна, как в нее, как дрова, бросали наших умерших соседей. А вот как меня с мамой везли по дороге жизни, плохо помню. Я была тогда очень слабой, еле-еле ходила. Вспоминается лишь, что поезд очень долго стоял в Юдино. В Казани мы полдня ходили по улицам и спрашивали, не пускает ли кто на квартиру. Нас приютила добрая дворничиха с улицы Некрасова. Ее, видимо, потряс наш жалкий вид. Мы ведь были очень худые и вшивые. Вши ползали даже по одежде. Мне пришлось отрезать длинные косы и постричься наголо.
В Казани было совсем не так, как в Ленинграде: дома не бомбили и зажигалки не падали на крыши. Зоя часто спрашивала маму и хозяйку квартиры: "А где же война? Почему ее нет?". Девочка перестала задавать эти вопросы только тогда, когда по радио прозвучало сообщение Совинформбюро о прорыве блокады Ленинграда. Поскорее бы вернуться домой! Но до окончания войны оставалось еще больше года.
... В 46-м году мать Зои решила съездить в родной город, чтобы узнать, уцелел ли от бомбежек их дом. Дом-то, оказывается, уцелел, но его заселили работники одного из заводов. Как ни пыталась женщина вернуть свою квартиру - и в райисполком, и в горисполком ходила, ничего у нее не получилось. Новые жильцы успели прописаться в их квартире, и матери Зои пришлось вернуться в Казань. Здесь их и разыскал отец. Так вот и остались они в Казани. Зоя устроилась в ателье, где шили платья из парашютов, а мать - в столярный цех трамвайного парка. Очень радовались, когда матери дали комнату в общежитии. Хоть комната была и небольшая, но зато - свое жилье. Только вот отец недолго прожил после войны, и матери пришлось одной выдавать дочь замуж. В 53-м году Зоя Янина стала Хазеевой.
Как вспоминает Зоя Михайловна, жили они с мужем в любви и согласии. Вместе строили дом, в котором им дали квартиру, растили двух сыновей и дочь. Это были самые счастливые годы. А потом опять навалились беды: от лейкоза умер младший сын, вскоре она похоронила мужа. А шесть лет назад не стало и старшего сына. Если бы не дочь и внуки, то жизнь, возможно, потеряла бы для нее всякий смысл.
Ну а о родном городе, не сдавшемся врагам, вспоминает часто. Кстати, Зоя Михайловна - член общества "Жители блокадного Ленинграда" Приволжского района Казани. Совсем недавно в этом обществе было 70 человек, которые, как и она, в годы блокады покинули свой город и не смогли потом в него вернуться. Теперь их осталось в живых 40 человек.
- А в Ленинград я каждый год езжу, - рассказывает Зоя Михайловна. - С вокзала иду сразу на улицу Достоевского. Дом наш до сих пор не снесли. Как увижу окна своей квартиры, не могу сдержать слез. Несколько раз пыталась найти хоть кого-нибудь из своих одноклассников. Так и не нашла. Кроме племянников, никого у меня не осталось в Ленинграде.
Фото Олега КОСОВА.
Валентина ПАХОМОВА
|
