Культура

28.11.2001

Дело казанского профессора Стратонова и его семьи - одно из последних дел, направленных из архивов КГБ в прокуратуру реабилитации

Листая документы, свидетельства событий почти вековой давности, изучая по ним жизнь казанского профессора Стратонова и его семьи, начинаешь верить в судьбу, в карму. Странные, как будто бы отзеркаленные события в жизни этих людей иначе, наверное, не "расшифровать". Профессор русской истории Стратонов, высланный из страны за антисоветскую деятельность, умер в фашистском концлагере. Фактически из-за того, что, живя в Германии, отказывался расстаться с... советским паспортом. Дочь Стратонова вышла замуж за известнейшего в те годы следователя ГПУ Царевского, а спустя годы была осуждена за... шпионаж в пользу фашистов.

Отец. Кадет, философ, верозаступник

До революции Иринарх Стратонов был заместителем директора женских высших курсов в Казани. Затем был приглашен в Казанский университет, стал профессором факультета общественных наук - вел курс русской и древней истории.

Почему Стратонов после революции остался в России? Видимо, полагал, что для исследователя русской истории и культуры отлучение от истоков - смерти подобно. Так он стал свидетелем разорения этих истоков. И пытался воспрепятствовать этому.

Семейство Стратоновых до революции имело дом на Первой горе, жили, судя по свидетельствам тех лет, в достатке. Иринарх Аржадьевич был очень верующим человеком, знался с патриархом Тихоном, как писали в газетах тех лет, "известным кадетом Римским-Корсаковым", митрополитом Кириллом. В голодные 20-е Стратонов все свои сбережения и собранные средства передал красным, пытаясь выкупить драгоценные иконы, древние кресты... Вероятно, именно этим и привлек внимание спецслужб к своей персоне. Чекисты откопали в жандармских архивах еще один железный аргумент против профессора: Стратонов состоял на учете, как подозреваемый в сочувствии к народной партии кадетов.

Всю жизнь Стратонов был человеком неугодным ни одному общественному строю. При царе его относили к "левым", при Советах - обвиняли в имперских настроениях. Позже, в Германии, отнесли к красным.

В 1922-м нескольких доносов на профессора оказалось достаточным основанием для ареста. Именно тогда поднялась волна обвинений против "правой" профессуры. Шли громкие процессы по делу ученых-кадетов из Петроградского и Московского университетов. Эта волна захлестнула и Стратонова.

Вот выдержки из протоколов допросов. Профессор Стратонов: "Задачу интеллигенции вижу в охране тех духовных ценностей, которые уже существуют, и создании новых... Забастовку как метод борьбы считаю несовместимым с духом высшей школы... Реформу высшей школы принимаю, однако считаю, что вопросы преподавания правильнее могут решаться не на партийных, а в факультетских собраниях..."

Из внутренней тюрьмы ГПУ профессора освободили только на 14 дней - "собрать чемоданы". Постановлением следователя он на три года был выслан из Страны Советов в Германию. Некоторые исследователи утверждают, что казанский профессор Стратонов стал пассажиром знаменитого "философского" парохода, на котором выслали из страны более 200 ученых мужей. Впрочем, вероятнее, что Иринарх Аржадьевич покинул страну несколько позже. Впрочем, это дела не меняет.

Жена Стратонова Вера Дмитриевна, не дождавшись мужа, в 1928 году расторгает брак и берет девичью фамилию - Журина. Жена и дети категорически отказываются ехать за границу с отцом. Стратонов, хоть и имел возможность вернуться на родину, больше не увидит берегов Волги. Но и германское гражданство откажется принять. И ежегодно с необъяснимой настойчивостью будет приходить в советское посольство в Германии и продлевать свой советский паспорт. Даже когда это станет небезопасно.

Дочь. Жена советского тюремщика, немецкая шпионка

Судьба дочери Стратонова Лидии Кирхнер еще более необычна. В 1924 году она закончила 10 классов, а уже через год выскочила замуж за Сергея Царевского. Ее муж в то время служил начальником всех казанских тюрем, позже он станет известным следователем ГПУ. А в середине 20-х юная красавица Лидочка за спиной Царевского делала маленькие добрые дела. Только представьте, жена тюремщика умудрялась прятать (к ним в дом с обыском не нагрянут) семейные реликвии известных казанских семейств. Отпрыски знатных родов обращались к Лидочке с просьбой сохранить украшения, картины и даже ручной работы персидские ковры! Знал ли об этом Царевский?

Брак дочери опального профессора и восходящей звезды ГПУ продолжался три года. Лида успела закончить театральную студию, но актрисы из нее не получилось. Да какое там актерство! После развода она вообще оказалась за гранью нищеты, чтоб выжить, пошла работать на казанский пивоваренный завод. "Голодный" период продолжался три года, а в 1930 году Лидия Царевская вступила в новый брак - оформила отношения с немецким рабочим Карлом Кирхнером, который в качестве иностранного специалиста работал на меховой фабрике. Вскоре Лидия уехала с ним в Германию.

Дочь бросилась на поиски отца. Они встретились. Иринарх Стратонов какое-то время преподавал русский язык, потом сошелся с госпожой Кадакас (русской дворянкой, в девичестве Араловой) и последние годы помогал ей управлять большим домом. Профессор ни на йоту не отошел от своих убеждений. И наперекор всему ходил в православную церковь.

Из-за отца и Лидии в Германии не давали жить спокойно. "Только за 1938 - 39 годы меня вызывали в гестапо восемь раз", - призналась она в ходе одного из допросов. Стратонов в это время сидел в тюрьме, по подозрению в... шпионской деятельности в пользу СССР. Впрочем, Лидию подозревали в том же, но у нее, подданной Германии, был иной статус. Вскоре и Стратонова отпустили с условием, что тот покинет Германию. Больной и старый уже человек переехал во Францию. Во время оккупации Парижа он вновь попал в плен к немцам. "Последнее письмо от отца я получила в марте 1945 года, из концлагеря в Раненбурге", - пишет Лидия в показаниях.

Судьба дочери тоже сложилась несладко. В Германии госпожа Кирхнер - дама артистичная, общительная, несомненно, притягивала завистливые взгляды. Одна из ее "подружек" (тоже русская эмигрантка), дама, кстати, весьма легкого поведения, написала весной 45-го на нее донос - длинное и обстоятельное письмо "куда следует". Лидия уже работала в советской комендатуре. Но после доноса вскрылось, что она несколько месяцев состояла у немцев на службе в качестве переводчика в цензуре. (Тогда многие русские в принудительном порядке работали на немецкой почте переводчиками.) Этого было достаточно для 16 лет тюрьмы. Так, в арестантской робе Лидия вернулась на родину.

Мать Лидии долго хлопотала за дочку. Ее освободили только после смерти Сталина, по "бериевской" амнистии. Освободили с уникальной формулировкой: "Дальнейшее лишение свободы не вызывает необходимости". Женщина с исковерканной судьбой и подорванным здоровьем долгое время потом жила "под наблюдением" в комнате матери - в коммуналке на улице Ленина. А позже уехала в Германию.

Научил ли нас чему-нибудь этот почти вековой опыт судебного произвола? И есть ли гарантия, что лет через восемьдесят потомки не извлекут из следственных архивов дела наших современников, чтобы поставить штамп: "Реабилитирован".

Юлия АНДРЕЕВА