№ 92 (3658)

07.06.2008

В выставочном зале инвестиционной компании "Элемтэ", что на улице Баумана, открылась экспозиция фотографий Виктории Ивлевой "Апофеоз войны". Проект представляет галерея "Аврора-1991".

Как уже сообщала "ВК", Виктория Ивлева - фоторепортер и пишущий журналист, работает в "Новой газете". В начале девяностых она была единственным фотожурналистом, заснявшим чернобыльский реактор изнутри после аварии, за эти снимки Ивлева получила высшую награду конкурса World Press Photo. Во времена развала СССР работала в Грузии и Таджикистане, Карабахе и Приднестровье. В 1994-м поехала в Африку, чтобы снять военный конфликт в Руанде... На выставке "Апофеоз войны" показана лишь малая часть ее фотоархива.

С Викторией Ивлевой корреспондент "ВК" встретилась за четыре часа до вернисажа.

- Вас называют хроникером горячих точек планеты...

- Да вы что? Я ни в коем случае не военный журналист, к войне никакого отношения не имею. Меня всегда интересует не событие, а то, что после. Взять даже мои последние проекты, например, "СССР: продукт после распада" - о бывших советских республиках. Или "Безымянное пространство". Юрий Лотман писал, что "именно в безымянном пространстве чаще всего развертывается настоящая история", и вот мы решили найти в России эти безымянные пространства с настоящей историей, пространства, о которых не пишут и не говорят. Мои знакомые из интернет-библиотеки Public.Ru сделали обзор центральных СМИ и выяснили, о ком, о каких городах, "пространствах" каких российских сегодня пишут крайне редко. Вот недавно я была в Биробиджане. Собираюсь на Ямал... Мне интересно то, что другим - не очень, понимаете? Настоящая жизнь, настоящие люди, все документальное. Я до сих пор снимаю на пленку, не использую в обработке фотографий компьютерные программы, у меня все по-честному.

- Но конфликты в Карабахе и Руанде были интересны многим...

- В Руанду в 1994 году съезжалось множество журналистов со всего мира. Тогда мне тоже захотелось там побывать, и я прилетела на самолете МЧС. Первое время, как и все корреспонденты, ходила и снимала. Но там было столько горя и разрушений, что я не могла уже работать, а просто нанимала машину и ездила собирать по дорогам раненых. В основном общалась с жителями лагеря беженцев - стариками, женщинами и детьми, которые жили в ужасных условиях. Каждый день из лагеря выносили трупы, в том числе и детей. Трупы лежали вдоль дорог, и их закапывали бульдозерами. Это было абсолютное несчастье, и просто лицезреть все это казалось мне позорным. После Руанды я на много лет ушла из профессии. А уж в Африку приехала снова только через десять лет.

- Как на вас реагируют герои ваших фотографий?

- Знаете, в Африке, к примеру, мне очень легко, там пиетет к белому человеку. Да мне вообще всюду легко - намного легче, чем фотографам-мужчинам. Понимаете, на женщину реагируют иначе: от нее не ждут опасности, агрессии. Ей больше доверяют. Но многое зависит и от самого фотографа, нужно уметь быть равным. Это не значит, что, оказываясь в деревне, я надеваю чуни, начинаю ругаться матом и вытирать нос локтем, нет! Быть равным - значит, уважать своих новых знакомых, не говорить, к примеру, что от них пахнет...

- Вы поддерживаете отношения со своими героями?

- Случается такое. В Уганде, в реабилитационном центре, где жило много детей, в недавнем прошлом - солдат, я познакомилась с мальчиком, который буквально только что вышел из джунглей. Он стал героем одной из моих фотографий - мальчик с автоматом. Помню, он просил меня приехать к нему еще. Зачем, спросила я. Он ответил, что, может быть, я бы согласилась заплатить за его школу и что он хочет стать врачом, когда вырастет. Мальчик пытался использовать шанс на иное будущее. Имела ли я право отказаться? Звали мальчика Одонга Боско, и было ему 15 лет. Потом в течение года я совершала какие-то вялые и беспорядочные действия, пытаясь найти мальчика через благотворительные организации. Попытки мои никакого результата не давали. Надо было ехать искать самой, но не было денег и не хватало какого-то внутреннего толчка.

И тут случилось одно событие в моей личной жизни: я влюбилась - и море мне стало по колено. С этого момента все стало получаться, идея поездки начала обрастать деньгами. Самую существенную помощь оказал Международный комитет Красного Креста. В Уганде, кстати, 24,5 миллиона жителей и, наверное, 15 миллионов из них - дети. Весь бред затеи был налицо. Но мальчика мы нашли! Устроили его в школу, после которой он сможет поступить в университет в Кампале и стать врачом.

- Виктория Марковна, вы ощущаете себя знаменитостью?

- У меня был смешной случай про меня-знаменитость. В конце восьмидесятых парижское издательство предложило мне сделать альбом о Советском Союзе. В рамках этого проекта я давала интервью в прямом эфире на французском телевидении. После съемок, помню, иду по Парижу, а навстречу - какой-то мужик. Он смотрел на меня и улыбался как-то особенно, улыбкой узнавания. И я поняла, что к кому как, а ко мне лично мировая слава пришла именно в облике этого француза. Он, видать, полчаса назад у себя дома смотрел телек, а теперь вот, выйдя на угол за сигаретами или круассанами, заметил меня и узнал! Мы сближались. Сердце мое трепетало. Автограф, автограф, носилось у меня в голове. Попросит ли он автограф? И если да, то что? Как писать? И на чем? Или посоветовать купить книжку? Ни один человек на свете не был мне тогда так мил, как этот француз. Он, видимо, почувствовал это, как-то так приосанился, и когда между нами осталось всего несколько шагов, любезно прикоснувшись к полям шляпы, сказал на французском: "Мадемуазель, не будет ли у вас немножко денег?". С тех пор, как только мне кажется, что мировая слава замаячила на моем горизонте, я тут же вижу боковым зрением француза в светлом плаще. Он приветливо машет мне рукой, улыбается - и я спускаюсь на землю.

Айсылу КАДЫРОВА