№ 101 (3459)

27.06.2007

Об атомном взрыве на холме рядом с Казанской ветеринарной академией Александр Исаков, будущий автор "Летописи Казанского государственного университета", изданной накануне юбилея КГУ в Лондоне, узнал совершенно случайно. В 1973 году его жена, которая входила в состав комиссии по расследованию причин взрыва, начала угасать буквально на глазах, и через полгода ее не стало.

- Она ведь мне практически ничего не рассказывала, и я даже не мог предположить, что ее болезнь как-то связана с радиоактивным облучением, - говорит Исаков. - Но когда она в очередной раз лежала в больнице МВД Татарстана, начмед мне сказал: "Забирайте свою супругу, и больше мы ее в клинику класть не будем, пусть находится дома". Несмотря на все мои вопросы, он ничего мне не объяснил, и тогда я обратился к министру внутренних дел Япееву, с которым был хорошо знаком, поскольку мы вместе с ним ехали в одном купе, когда возвращались с фронта. Япеев сразу же вызвал к себе в кабинет начмеда и спросил: "Ты знаешь, отчего она болеет?", и вот тогда-то я узнал страшную правду. О том, что моя жена работала в комиссии по расследованию причин атомного взрыва и это стало причиной рака молочной железы, а затем и рака легких. Япеев распорядился положить ее в отдельную палату и поставить там для меня койку. Но продолжалось это недолго, через несколько дней она умерла на моих глазах.

- Александр Павлович, скажите, у вас есть какие-то документы, подтверждающие тот факт, что во время Великой Отечественной войны и в первые годы после ее окончания в Казани существовала лаборатория, занимавшаяся разработкой атомной бомбы?

- Не сомневаюсь, что этот факт зафиксирован в партархиве и архиве КГБ, но по понятным причинам эти бумаги хранятся под грифом "секретно" и доступа к ним нет. Единственный документ, которым я располагаю, это письмо президиума Академии наук СССР, направленное в феврале 1942 года ректору Казанского государственного университета. Приведу всего одну цитату: "Воды областей и республик, находящихся между Волгой и Уралом, несут в себе большое количество радиоактивных элементов. Мы предлагаем вам немедленно начать разработку технологий получения этих элементов из воды".

По словам Исакова, атомная лаборатория работала в Казани, куда съехались физики-ядерщики со всего Советского Союза, в 1942 - 1946 годах. Она базировалась в двух местах - в старом корпусе химического факультета во дворе главного здания КГУ (где сейчас музей химфака) и в подземном бункере, находившемся под холмом рядом с ветеринарным институтом, около того места, где сейчас стоят футбольные ворота, которые видны с остановки "Ветеринарная академия". В 1946-м или в 1947 году ее законсервировали, атомщики перебрались к Курчатову в подмосковную Дубну, и о казанском бункере под холмом забыли на четверть века. А в 1973 году решили-таки полюбопытствовать, не забыли ли там атомщики какую-нибудь опасную колбу или реторту.

- Я не встречал итогового документа работы комиссии, но полагаю, что произошла какая-то ошибка, - считает Исаков. - Собственно, она не могла не произойти, если в комиссию входили люди, которые, как и моя жена, знали об атомной энергии меньше, чем сегодня знает о ней любой школьник.

О силе атомного взрыва, произошедшего во время осмотра подземного бункера в 1973 году, остается только догадываться, но в том, что это был именно ядерный взрыв, по мнению Александра Исакова, сомневаться не приходится. Скорая смерть его жены, входившей в комиссию по расследованию причин взрыва, по всем симптомам и по свидетельствам медиков, произошла именно от лучевой болезни.

- Не могу сказать, как долго прожили после этого другие члены комиссии, но мужчины, которые в нее входили, признавались мне, что у них что-то случилось со вкусовыми рецепторами, - вспоминает Исаков. - Выкурю, говорит, сигарету, выпью стопку водки или что-нибудь съем, а вкус совершенно другой.

Вот, собственно, и все, что смог сообщить нам Александр Исаков, так как будущий автор "Летописи КГУ", написанной им вместе с братом Евгением, не проводил никакого самостоятельного расследования этой давней истории, и интересовала она его лишь постольку, поскольку явилась причиной смерти жены.

Могло ли все произойти именно так, как он рассказывает? Вполне, и нет ничего удивительного в том, что до сих пор это не стало достоянием общественности. В конце концов, эта история как две капли воды похожа на ту, о которой снят известный советский фильм "Девять дней одного года". Там о ядерном взрыве малой мощности, в результате которого герой Алексея Баталова получил смертельную дозу радиации, не знали не только многие его коллеги, но и жена. Разница лишь в том, что в фильме рвануло в закрытом НИИ, а в нашем случае - в закрытом в буквальном смысле слова бункере, когда туда сунулись дилетанты.

Объяснимо и то, что взрыва этого никто не заметил, поскольку это была вовсе не вторая Хиросима, а взрыв весьма и весьма малой мощности. Не заметил же никто, кроме жителей улицы Восстания, как после дождя, пролившегося через день после Чернобыля, вся трава на разделительной полосе на участке от разъезда Восстания до улицы Декабристов моментально пожелтела. Как и того, что всю землю, на которой она росла, едва ли не в одну ночь вывезли, вместо нее привезли новую и тут же засадили. Про ту историю в газетах тоже не писали.

- Думаю, что ваша трава пожелтела не от радиоактивного, а от кислотного дождя, и то же самое могу сказать об атомном взрыве, который якобы произошел 34 года назад в подземном бункере рядом с ветеринарной академией, - сказал по этому поводу лауреат Государственной премии СССР заведующий рецептурно-технологической лабораторией ИХТИ КГТУ (КХТИ) Федор Мадякин. - Не думаю, что там вообще был хоть какой-то взрыв. Просто, если не убрали вещества, которые нужно хранить в специальных емкостях, не пропускающих радиацию, облучение могли получить запросто. А что академики работали именно в Казани, в том числе в нашем институте, это всем известно. И Зельдович работал, и Курчатов приезжал на какое-то время. Я сам разговаривал с Зельдовичем, но работали ли они уже тогда над ядерной программой, я не знаю.

Кроме заведующего "лабораторией взрывов", как ее зовут в народе, свет на эту историю мог бы пролить и председатель президиума Казанского научного центра РАН Александр Коновалов, возглавлявший КГУ в 1979 - 1990 годах. Однако, едва услышав, о чем идет речь, Александр Иванович категорически заявил:

- Давайте я воздержусь от комментариев.

Евгений АКСЕНОВ