№ 161-162 (3935-3936)

13.11.2009

"Шагнуть бы в окно... но я не дотянусь. Да и как тогда Света одна?" - Людмила плачет от бессилия, от того, что невозможно не жить и невозможно жить...

В окно сестры Демьяновы, Людмила и Светлана, даже и не выглядывают. Совсем. Окно - это недостижимая высота. Если бы случилось чудо и Людмила однажды поднялась из своей маленькой коляски, то все равно ее роста не хватило бы выглянуть в окно, да и не бывает чудес: встать на ноги Людмила не может. Когда она ребенком пыталась это делать, попытка кончалась переломом. Перечисление ее диагнозов займет длинный абзац, в котором большинство слов будет непонятно большинству читателей, и каждое означает - неизлечимо. В свои 32 года она весит 16 килограммов. Они с сестрой - инвалиды 1-й группы, с детства и пожизненно.

Правда, 28-летняя Светлана может сама передвигаться по квартире. В частности, именно она откроет вам, если вы позвоните в их дверь. Только не пугайтесь: она передвигается на коленях.

Раньше мама - Надежда Ивановна иногда устраивала им прогулку. Она делала так: выходила на улицу, замечала кого-нибудь, похожего на отзывчивого человека, и просила помочь вынести дочерей на воздух. Примерно десятый из тех, кто был похож на отзывчивого человека, соглашался помочь. На остальных Надежда Демьянова не обижалась, у людей ведь свои дела и проблемы. Но и никакой другой помощи никогда не просила, надеялась только на себя (спасибо, в маленькой фирме, где она в свои 62 года продолжала работать бухгалтером, не стали менять пенсионерку на длинноногую "пионерку").

От редких выходов в большой мир (замкнутый двор "сталинки" на ул. Восстания) у сестер и остался любимый мамин портрет. Правда, изображению недостает резкости: снимала Людмила, а ее слабым рукам трудно держать фотоаппарат. Но главное, снимок полон солнечного света, и Надежда Ивановна склонилась над дочерьми и улыбается.

Все обрушилось этим летом. В ночь на 11 июля "скорая" отвезла Надежду Демьянову в 7-ю горбольницу, где ее прооперировали по поводу ущемления пупочной грыжи. В больнице она пробыла десять дней.

В семье были маленькие накопления "на черный день" - эти дни съели их полностью. В больнице, как оказалось, невозможно обеспечить уход за послеоперационной больной силами медперсонала, и Демьяновым пришлось платить сиделке. Она же и рассказывала дочерям подробно о ходе лечения.

Сначала Надежда Ивановна сама говорила с дочерьми по телефону, рассказывала, что после операции ей стало легче. На шестой день больной велели садиться. На седьмой день сиделке пришлось убирать с пола лужу жидкости, похожей на гной и натекшей из носа больной; на восьмой - соседки по палате воспользовались берушами, потому что Демьянова слишком громко стонала от боли... На десятый день после очередной рекомендации садиться больная снова потеряла сознание, гной проступил сквозь послеоперационный бандаж, и врач, наконец осмотрев больную, распорядился о повторной операции. Она длилась, сказали дочерям, шесть часов.

- Когда примерно в 21.30 нам позвонили из больницы и сказали про ее смерть, дома у нас была "скорая", - говорит Людмила. - У меня стало плохо с сердцем тогда, когда умирала моя мама...

Сестры так и не смогли поверить, что в смерти их матери никто не виноват, а все возможности столичной медицины заключаются в том, чтобы после операции и 10-дневного пребывания больного в стационаре вдруг обнаружить, что больному хуже, и "потерять" его после повторной операции... Сначала они просто плакали от жалости к маме и не могли сориентироваться в своем новом мире, где они одни - два беспомощных инвалида. А в октябре Людмила собралась с духом и написала главврачу 7-й горбольницы и начальнику горздрава Казани письмо.

В нем она описала подробно эти последние десять дней жизни своей матери и сдержанно сформулировала главный вопрос: "Считаете ли Вы, что медицинская помощь Демьяновой Н.И. была оказана в полном объеме?". А закончила так: "Если можете, подскажите мне, пожалуйста, кто поможет выжить нам с сестрой - инвалидам с детства, с большим трудом способным передвигаться лишь в пределах квартиры и оставшимся в полном одиночестве после смерти матери, которая оказалась в больнице всего-навсего с ущемлением пупочной грыжи"...

Ответа пока нет. Ни на вопрос о смерти, ни на вопрос о жизни.

Неблизкие родственники все реже появляются в доме сестер. Так бывает, ведь у всех свои дела и свои проблемы - важные и неотложные. А у сестер проблемы - как поесть, как помыться... Светлана может мыть пол и посуду и даже старается готовить, хотя бы самое простое, но... Вот что может быть проще вареной картошки, а вы попробуйте ее сварить вот так: стоя на коленях на полу, взгромоздиться на табурет, снять с плиты кипящую кастрюлю, слезть на пол, держа эту кастрюлю на весу, доползти до раковины, снова взгромоздиться на табурет, слить воду... Несколько раз она едва не обварилась.

Прибегнуть к помощи социальной службы? Сестры думали об этом. Замдиректора Центра соцобслуживания населения Московского района Наталья Мартюкова хорошо их помнит: "Мы к ним даже соцработника уже посылали с договором об оказании социальных услуг. По такому договору соцработник приходил бы к ним три раза в неделю, и в зависимости от услуг, которые выбирают инвалиды, стоимость может составить примерно от 300 до 600 рублей в месяц. Но для инвалидов в таком состоянии, как сестры Демьяновы, согласно нормативам, утвержденным кабмином, многие эти услуги предоставляются бесплатно, например, вынос мусора, смена белья, мытье... А остальное - в частности, приготовление пищи - будет стоить меньше 300 рублей. Но я так понимаю, что для них и такая сумма значима. В общем, они договор пока подписывать не стали, сказали: "Спасибо, мы подумаем"...".

В принципе, те же кабминовские нормативы предусматривают еще и приход медсестры не менее двух раз в неделю. Это сестрам особенно нужно, а Людмиле так просто необходимо (у нее в придачу ко всему серьезная болезнь сердечно-сосудистой системы), но именно этого Центр соцобслуживания и не может им дать. "Ну нет у нас медсестер, - объясняет Наталья Мартюкова, - не идут они к нам! Ведь не только зарплата низкая, но еще и медицинский стаж не засчитывается, поскольку мы - не медучреждение... Конечно, как только медсестра появится, сможем присылать и к ним".

Людмила объясняет, что приход соцработника три раза в неделю все-таки не спасение, а плата за это, даже небольшая объективно, для них - значимая сумма (после оплаты квартиры и продуктов и на лекарства-то хватает не всегда, а они необходимы постоянно). Но главное, кажется, в том, что сестры очень боятся: обрати они на себя постоянное внимание социальных служб, и их "упекут" в интернат для инвалидов, откуда уже точно не будет исхода...

Спасением для них могла бы стать сиделка. Конечно, не на весь день, но хотя бы на какое-то время каждый день... Но плата за это и вовсе запредельна для сестер: такую услугу им предлагали за 3 - 4 тыс. рублей в неделю. У нас в Казани всегда находятся благотворители, готовые оплатить очередной конкурс красоты и доброты. А может быть, найдутся такие, кто готов платить за чью-то возможность жить?

Фото Александра ГЕРАСИМОВА.

Марина ЮДКЕВИЧ