№ 134 (3700)

20.08.2008

В конце минувшей недели в Казани побывал депутат кнессета (парламента Израиля) Леонид Литинецкий. Сам уроженец Казани и инициатор создания всеизраильского объединения выходцев из Татарстана, он на этот раз прилетел в родной город, чтобы пригласить членов правительства республики на запланированный в Израиле на осень учредительный съезд этого объединения.

"Я до сих пор во сне вижу Казань, это неразрывно с моей жизнью", - признался г-н Литинецкий в беседе с корреспондентом "ВК". Реальность, с которой он как политик имеет дело в Израиле, от нашей отличается так же сильно, как явь от снов.

- Леонид, вы ведь в кнессете недавно...

- Практически два месяца. А партийные праймериз я выиграл в позапрошлом году, встал на 21-е место в списке лейбористской партии, и когда один из членов нашего списка покинул парламент, я занял его место. За меня проголосовали почти треть всех избирателей, если учесть, что процент явки был примерно 58 процентов. Впервые за всю историю лейбористской партии Израиля такое количество голосов получил именно русскоязычный кандидат в депутаты. Это у нас единственная партия, внутри которой есть представители друзского и арабского сектора - арабы-христиане и арабы-мусульмане. Это первая партия в Израиле, которая дала пост министра в правительстве представителю арабского сектора: у нас сегодня министр науки, культуры и спорта - араб-мусульманин. Прежде такого не было, теперь это есть, и хорошо, что есть.

- А что в политике вам наиболее интересно?

- Социальная политика: защита интересов рабочих и мелкого и среднего бизнеса. Эти две темы неразрывно связаны друг с другом, потому что у нас очень высокая конкуренция и социальная ротация очень сильна. Сегодняшний наемный работник завтра может стать владельцем небольшого бизнеса - и наоборот, к сожалению? И вот владельцы мелкого и среднего бизнеса - они очень мало защищены социально, если они теряют бизнес, они не могут прийти на биржу труда и получать пособие по безработице, у них большая проблема с медицинскими страховками...

Этих проблем нет у наемных рабочих, но у них есть другие. То есть в государственном и в общественном секторах все права наемных работников, записанные в законодательстве, выполняются очень четко. А вот в частном секторе, в основном в среднем и мелком бизнесе, бывают, во-первых, проблемы с оздоровительной программой. Законодательство предусматривает, что деньги по ней должен раз в год получить от своего работодателя каждый, где бы он ни работал...

- Эта обязательная выплата чему эквивалентна? Как она соотносится с минимальной зарплатой и как минимальная зарплата соотносится с прожиточным минимумом?

- Минимальная зарплата сегодня в Израиле составляет примерно 800 долларов, меньше этого человек не может получать за работу (а средняя зарплата в стране - около 2 тыс. долларов). Минимальная зарплата, это установлено законом, примерно на 40 процентов выше прожиточного минимума. И вот каждый работник, получающий минимальную зарплату, должен получить раз в год примерно 500 долларов на оздоровление.

- То есть приблизительно в размере прожиточного минимума. На что это может хватить?

- За границу на это поехать тяжеловато, но в самом Израиле достаточно курортов и оздоровительных комплексов, и, чтобы отдохнуть внутри страны, этих денег хватит. Но проблема в том, что это право на оздоровительные выплаты довольно часто нарушается в частном секторе... Так вот, я планирую законопроект по социальным выплатам рабочим. И сразу по возвращении в Израиль начинаем плотно работать с руководством Объединения среднего и мелкого бизнеса, обсуждать изменение законодательства, которое могло бы поддержать в социальном смысле владельцев такого бизнеса.

- Возвращаясь от социальной политики к политике как таковой... Для нас выглядит абсолютной экзотикой то, что в Израиле периодически возбуждаются уголовные расследования в отношении высших государственных лиц, причем тогда, когда они находятся у власти. А вам не кажется экзотикой то, что у нас в России такого не бывает?

- Это мне кажется очень экзотичным? Не хочу комментировать ваши порядки, лучше скажу, что я очень удовлетворен тем, что в государстве, где я живу - единственном по-настоящему демократическом государстве на Ближнем Востоке, - есть возможность критиковать, проверять и подвергать уголовному наказанию всех по вертикали и горизонтали, независимо от статуса. Это гарантируется очень прочным фундаментом: Верховным судом и системой госконтролеров, которые обладают высочайшей степенью неприкосновенности.

Верховный суд может дать указание госконтролеру или полицейской структуре (у нас в полиции есть специальные структуры, которые занимаются только расследованиями в сфере истеблишмента, специализируются на госэлите) вести расследование в отношении любого лица, если возникают основания подозревать его в каких-либо незаконных действиях. И у этих структур есть огромные полномочия, потому что за спиной у них - Верховный суд. В сущности, эта система вроде американской. Кстати, сейчас есть попытки со стороны правых партий несколько разделить полномочия Верховного суда, передать отдельные его функции другой структуре, а любое разделение ослабляет? Но наша партия выступает против этого, потому что сильный Верховный суд, на мой взгляд, говорит о высокой степени демократии. Ведь народ, который и дает полномочия Верховному суду, посредством этого суда всегда может проверить чиновника любого ранга и президента, и премьер-министра.

- Но с другой стороны, если есть считаные "точки силы", то тем легче установить над ними другой контроль, помимо теоретически предполагаемого народного...

- Почему-то особенно в России часто оценивают ситуацию с такой позиции, что если такие огромные полномочия - всего в нескольких точках, то тем легче их под себя подмять? Но у нас никому в голову не придет это сделать, понимаете?

- Не понимаю.

- Не могу вас за это винить, потому что сам иногда так же думаю, я же отсюда родом. Но то, что у нас в Израиле дело обстоит именно так, как я сказал, - это просто факт. Это определяется и уровнем личностей судей, и историей страны, и национальной ментальностью? да много факторов. Как бы то ни было, на сегодня этот фундамент довольно прочен, хотя есть попытки его ослабить.

- Вашему сыну сколько лет?

- Семнадцать и несколько месяцев.

- Стало быть, скоро в армию?

- Да, он уже получил предварительное извещение. Я не очень в курсе, как это сейчас происходит в России, хотя сам в армии служил (был такой эксперимент маршала Гречко по призыву студентов, вот меня со 2-го курса мединститута призвали), а у нас за год до срока призыва юноши и девушки проходят очень серьезное тестирование: собеседование с психологами, тест на IQ, медицинское обследование? в общем, много чего. И в зависимости от числа набранных баллов определяется, где будет проходить служба. Сын уже прошел такое тестирование. По физподготовке он получил по 100-балльной шкале 97 баллов - это уже дает ему путевку в боевые части. И у нас дома сейчас идет война между моим сыном и моей женой.

Дело в том, что у нас законодательством определено: если в семье - единственный ребенок, то родители могут не дать согласия на его призыв в боевые части, и он будет служить в тылу. А ребенок очень хочет в боевые войска. У нас высокий уровень патриотизма, кроме того, служба в боевых частях престижна и потом дает путевку в жизнь. Во-первых, работодатели на это обращают внимание. Во-вторых, у нас большие государственные проекты по оплате обучения в университетах для отслуживших в боевых частях. У нас есть большие фонды, финансируемые негосударственными спонсорами, которые дают поддержку демобилизованным солдатам для приобретения квартиры. И так далее... Словом, сейчас мама уже склонна дать ему возможность показать себя. Для мужчины это важно, тем более что речь идет о защите своего государства, а не о войне на чужой территории.

Марина ЮДКЕВИЧ