№ 139 (3497)

01.09.2007

Старый анекдот про 1 сентября. "Мама, я не хочу в школу!" - "Надо, сынок!" - "Надоело, опять Сидоров будет драться, а Марьиванна - жаловаться на зарплату... Не пойду!" - "Нельзя не идти, сынок! Ты же директор школы...".

Английская поговорка, утверждающая, что у каждого есть свой "скелет в шкафу" (неприятные обстоятельства, скрываемые от окружающих), применима не только к отдельным людям, но и к отдельным профессиям. Но индивидуальный или семейный "скелет" можно успешно скрывать хоть до скончания века. Совсем иное дело - профессиональные психологические "скелеты"! Эти иногда разрастаются до такой степени, что их в рабочем шкафчике не утаишь. Тогда специалисты говорят о профессиональной деформации психики.

Что за беда такая: жил себе здоровый человек и - бах! - "скелет"... среда, что ли, заела? Психологи и психотерапевты говорят, что целый ряд профессий связан с пребыванием в такой агрессивной среде, которая действительно опасна для столь деликатной субстанции, как человеческая психика.

- Военные, милиционеры и спецслужбисты, педагоги, врачи... - перечисляет по моей просьбе профессии, потенциально чреватые деформацией психики, Владимир Менделевич, директор Института исследований проблем психического здоровья, завкафедрой медицинской и общей психологии КГМУ.

Милиционер, например, постоянно наблюдает малопривлекательные стороны жизни, притом находится в профессиональной среде, где главной заповедью считается "Вор должен сидеть в тюрьме" и т.п., а главным показателем профессиональной состоятельности - количество "посаженных". И он считает правильным добиваться признания вины любыми способами, поскольку убежден в виновности какого-то субъекта. Оправдывает любые свои действия этой убежденностью (а это для любого человека жизненно важно - считать себя правым) и при этом не чувствует себя "белой вороной", что опять же важно для любого члена коллектива.

Но при этом возникает реальная опасность, что называется, "брать работу на дом". Люди, которые на работе проявляют жесткость, а то и жестокость, напоминает Владимир Менделевич, часто агрессивны и по отношению к своим домашним.

Ведь то, что со стороны воспринимается как явная деформация, сам "деформированный" считает абсолютной нормой. Более того: хочет сделать этот стиль поведения нормой для всех. Кто-нибудь, скажите, возмущается, глядя по телевизору, как положительные "менты" доводят до обморока подозреваемого, предъявив ему громилу с руками по локоть в крови: "Вася только что закончил предыдущий допрос?.." Да, это недозволенная мера воздействия, да и подозреваемый был, как случайно выяснилось, невиновен - но зрители весело смеются. Выходит, некоторые профдеформации заразны для всего общества...

Люди, побывавшие в "горячих точках" (а таких у нас все больше), нередко являют собой печальный пример психической деформации. Один такой казанец несколько лет выходил по телефону доверия Центра психологической помощи на связь с руководителем центра врачом-психотерапевтом, кандидатом медицинских наук Юрием Калмыковым. Этот человек сначала служил срочную десантником, затем участвовал в боевых действиях по контракту чуть не во всех "горячих точках", а в промежутках пытался наладить "мирную жизнь"...

- Это у него не получалось, - говорит доктор Калмыков, - на работе он вскоре вступал в конфликт с начальством, любое замечание вызывало у него приступ гнева, личная жизнь по той же причине не складывалась. И он вербовался в очередную "горячую точку". Потом возвращался - и снова... С каждым разом у него было все меньше возможностей устроиться в мирной жизни. Он спивался... В течение нескольких лет он периодически звонил по нашему телефону доверия, но уже довольно давно не дает о себе знать.

Для людей, побывавших в огне, объясняет Калмыков, обыденная жизнь часто скучна, неосмысленна: "Человек убедился, как хрупка жизнь, и его раздражает необходимость тратить ее на такую суетность, как восхождение по служебной лестнице, зарабатывание денег... Не может он этим заниматься серьезно, вовлеченно".

Что интересно, из специальной литературы Юрий Калмыков делает вывод, что, например, после Великой Отечественной такие деформации отмечались крайне редко. Этому, говорит он, есть объяснение: тех солдат общество встречало как своих героев, это и помогало им адаптироваться, а нынешние чувствуют, что их стране на них, в общем, наплевать...

В рабочих шкафчиках людей не столь воинственных профессий тоже "скелетов" хватает. У самих врачей главная профессиональная угроза - цинизм: "Пациент начинает восприниматься не как субъект, имеющий собственную волю, а как объект, и это неизменно доминирующее отношение иногда переносится в сферу обычных, нерабочих отношений".

Спецслужбист рискует начать воспринимать все окружающее с конспирологических позиций: кругом - шпионы и заговорщики.

"Рекламное поведение" - так профессор Менделевич определяет профдеформацию представителей "богемных" профессий: "Посмотрите на артистов - некоторые из них в любой компании немедленно начинают себя пиарить, всегда готовы чуть не из рукава извлечь свою афишу!".

Политики, замечает Юрий Калмыков, не лучше: "У них часто такое желание быть на виду, что снижается критичность и теряется ощущение реальности".

Учитель часто начинает безапелляционно учить всех подряд.

Ну а когда бизнесмен - это тоже стало профессией, у Владимира Менделевича появились новые пациенты - психологически деформированные бизнесмены. Много работали, достигли всего, все статусные фишки - и работа, и дом, и семья, и любовница... - все на месте, а теперь что делать-то?

Ну и ради справедливости: над психиатром тоже висит угроза психической деформации. Он может привыкнуть смотреть на весь окружающий мир "сквозь решетку психиатрической больницы", т.е. искать и находить болезнь там, где имеют место всего лишь необычные проявления характера...

В общем, все хороши... Там, где профессия связана с общением с людьми, причем эти люди находятся в зависимом положении по отношению к носителю профессии, - там всегда есть риск профессиональной деформации. Но "лучший по профессии" - самая главная группа риска! "Наибольшей опасности подвергаются те, кто наиболее сильно привержен своей работе", - утверждает Владимир Менделевич. Юрий Калмыков уточняет: "Больше рискует тот, кто принимает на себя слишком много ответственности, берет на себя роль "спасателя"...".

Опасная, словом, это штука - гореть на работе! Есть даже такой симптомокомплекс профессиональной деформации, страшновато именуемый "синдромом сгорания". Встречается, кстати, чаще всего именно у спасателей, как и у врачей (особенно - врачей "скорой" и хирургов), и у школьных учителей. Большая нагрузка, в том числе эмоциональная, плюс ответственность, которая часто выше, чем знания и возможности, плюс не слишком комфортные условия, а еще и неадекватная оценка труда... - и готово, еще один сгорел на работе.

Начинается все, как в вышеприведенном анекдоте - с потери удовольствия от работы: неприятно от одной лишь мысли о новом трудовом дне. Затем растет недовольство "противной стороной": это они (ученики, пациенты и т.д.) виноваты, ведут себя неправильно, тупые... Затем раздражение распространяется вовне работы, на друзей и домашних. "И тогда плохо тем семьям, - говорит Юрий Калмыков, - где муж и жена имеют одинаковые специальности. А самое плохое, если они к тому же вместе работают". Дальше - хуже: начинаются вегетативные расстройства. И наконец, уже хочется бросить все к черту. Так один коллега г-на Калмыкова, психолог, и ушел в официанты...

Но что интересно: накопленная усталость здесь обычно ни при чем, "сгорают" чаще, по наблюдению доктора Калмыкова, молодые люди, еще не "распробовавшие" свою профессию! А если человек в профессии растет, то интерес к работе сохраняется - это и есть главная составляющая техники безопасности от "сгорания".

Марина ЮДКЕВИЧ