За этой запертой амбарной
дверью прячут от фермеров
Муллиных их прошлогодний урожай.
Ректор Салимзян Шарипов убежден:
зерно отобрано у Муллиных законно
Вечерняя Казань / № 69(2384) / Социальные проблемы / В Рыбной Cлободе выдали замуж внучку Шаймиева
На честном слове
В Рыбной Cлободе выдали замуж внучку Шаймиева
|
За этой запертой амбарной |
Возможно, именно климатические особенности оказали плохую услугу при формировании характера сельчанина. В результате он верит, что в надлежащее время все образуется естественным порядком, надо только знать свою работу и не надо мельтешить. А в наше "рыночное время" человека с таким характером - ну просто голыми руками бери!..
Вот по этой причине, в конечном счете, мы и сидим на обочине камазовской дороги с фермером Степаном Муллиным. Он рассказывает, как крестьянско-фермерское хозяйство "Сокол" осталось за две недели до весеннего сева без семян да, строго говоря, и без техники. Но - обо всем по порядку.
Почему мы сидим на обочине?
Потому, что наш "жигуль" - негодное средство передвижения по сельской дороге за две недели до начала сева. У "Сокола" есть "уазик", его-то мы и ждем. Но и у "уазика" нет приема против трактора, застрявшего поперек сельской дороги в это благословенное время - ни объехать его, ни пробиться к нам на столбовую дорогу цивилизации...
Торопимся мы, между прочим, на одно мероприятие, которое в это утро происходит в селе Шеморбаш Рыбнослободского района, километрах в пяти в сторону от трассы. Это сельский сход, где обсуждается вопрос жизненной важности: как обеспечить местным коровам быка. Не состоится традиционного весеннего праздника коровьей любви - не будет в новом году телят и "большого молока".
Прежде, когда был кооператив "Шеморбаш" (а распустили его только год назад), был общественный бык. Теперь этот бык - приватизированный, и новый хозяин требует за сексуальную эксплуатацию этого сельского производителя 25 тысяч рублей. Для "общества" это огромные деньги. Вот и хотелось послушать, в каких выражениях люди характеризуют внедрение рыночных отношений в эту деликатную сферу. Но, судя по всему, не успеем уже.
...А за то время, пока муллинский "уазик" ездил за подмогой для трактора, а потом пробивался к нам, Степан Муллин сильно расшатал мою, навеянную официальными лицами, уверенность в фатальной убыточности сельскохозяйственного производства.
Что почем
Сначала - о прославленном банковском кредите сельхозпроизводителям. Год назад небольшое КФХ "Сокол", которым руководит старший брат Степана Михаил Муллин, получило в кредит 12 тыс. рублей. Так официально считается. На деле, как говорит фермер, договор был заключен банком не с Муллиным, а с райфинотделом, который в этой ситуации оказался первым посредником. Деньгами фермер не получил ничего, но получил две тонны горючего и ГСМ на районной нефтебазе. Причем и там тоже, как говорит Степан Иванович, через посредника. Уж я не знаю, проверяют ли эти дела банк и минфин.
Условия погашения долга были оговорены: к 1 октября вернуть зерном из расчета 3 тыс. руб. за тонну. Цена дизельного топлива получалась тютелька в тютельку согласно правительственным указаниям - примерно 6 тыс. руб. за тонну, или, в натуральном выражении, две тонны зерна за тонну горючего.
Когда в сентябре Муллин заявил о готовности расплачиваться, ему сказали: урожай большой, больше, чем по 2 тысячи рублей за тонну не получишь. Пока готовил документы, цена опустилась до "извини, 1,6 тысячи - и учти, когда деньги за твое зерно придут на счет, может уже оказаться по 1,5". Таким вот образом по осени тонна горючего сравнялась в цене с четырьмя тоннами зерна.
- Так имеет ли смысл сеяться-то? - спрашиваю я.
- Я где-то читал, что затраты на производство килограмма зерна составляют 35 копеек, - сообщает Муллин. Впрочем, тут же производит корректировку, - ну, предположим даже, что вдвое больше. А продажная цена-то - полтора-два рубля, меньше уж никогда не было! В общем, после погашения кредита нам на жизнь хватало и с пайщиками расплачивались.
- Погодите, так это что же - рентабельность в 100 процентов и выше? Куда там передовой промышленности - даже ларечники на "сникерсах" на заре 90-х столько не имели!.. Вот так сельское хозяйство!
- А еще мы заложили на хранение 40 центнеров зерна, - досказывает Муллин, - двадцать, думали, продадим весной подороже, запчасти-горючее купим, а двадцать - семенной фонд. Вот этот-то запас у нас и отнимают.
Краткий курс истории фермерства
Год назад сельхозкооператив "Шеморбаш" прекратил свое существование согласно указаниям районной администрации о внедрении фермерства на селе. На его месте образовались четыре фермерских хозяйства. Муллинский "Сокол" - самое из них маленькое, 29 земельных паев на 160 га, а самое большое, 122 земельных надела и без малого 700 га, - "Тургай" во главе с Фанилем Яруллиным.
Потом глава администрации своим постановлением назначил Яруллина правопреемником по долгам "покойного" СХК "Шеморбаш". За обязанность платить эти долги "Тургаю" отошла большая часть кооперативного имущества. В том числе стадо и, к слову, тот самый бык. Была образована и комиссия по разделу имущества. Вошли в нее районные начальники и сами фермеры. Очень торопились - год назад, как и сегодня, посевная была на носу. Поэтому формальностями не занимались: выдали фермерам списочки без печати и прочих опознавательных знаков - какое имущество каждый из них может отныне считать своим. Они так и считали.
...Муллиным тоже достался списочек с техникой и зерноскладом. Они сеялись, растили хлеб, одалживались у соседей и ответно выручали их... а потом была уборочная... и все-то было не до бумажек с печатями. Ждали, что грамотное начальство - недаром ведь комиссию возглавлял начальник сельхозуправления - все сделает как надо.
И дождались. В тот день, когда я приехала в хозяйство, Муллины еще не знали, что все "большие" соседи уже оформили имущество "покойного" сельхозкооператива в собственность - ВСЕ имущество. "Соколу" по этому, завизированному начальником сельхозуправления, акту, не досталось НИЧЕГО, кроме его земли и некоторой части долга "покойника"...
Этого они еще не знали, потому что техника, которую уже привыкли считать своей, еще стоит у дома. И потому, что этот акт не дали подписать (и не показали, и не намекнули, что он существует) одному из полноправных, по идее, членов комиссии - Михаилу Муллину...
Великий и могучий
Здесь необходимо сделать некоторые пояснения. Несколько раз в течение осени и зимы Муллин обращался в райадминистрацию с просьбой ускорить оформление имущественных паев. Начальство отвечало: не волнуйся, все документы у нас уже подготовлены, все в компьютере, вот только...
Вот только Салим Ахтямович приедет...
Это имя за время моего пребывания в Шеморбаше я слышала от каждого встречного. И с быком облом устроил Салим Ахтямович; и водонапорной башней на ферме, когда деревенская зимой сгорела, Салим Ахтямович пользоваться не разрешил, так что воду брали в проруби; и районные начальники на Салима Ахтямовича равняются; и сына своего, говорят, Салим Ахтямович женил на внучке президента... Салим Ахтямович то, Салим Ахтямович се...
А кто такой Салим Ахтямович? Руководитель фермерского хозяйства? Нет. Районный начальник? Тоже нет. В районе живет? Нет, в Казани... Кто же такой этот человек, по чьему слову решаются все жизненные вопросы на селе?
- Он - высший орган-распорядитель, хотя и не глава хозяйства, - загадочно сообщил мне член КФХ "Тургай", он же - старший брат таинственного незнакомца, который, оказывается, приходится главе "Тургая" дядюшкой.
- Салим Ахтямович Шарипов - ректор Татарского института агробизнеса, - поясняет глава другого фермерского хозяйства Вячеслав Комиссаров. - Когда комиссия оценивала имущество кооператива, Салим Ахтямович привез своего оценщика, в институте у него работает, лицензию показывал. Договора мы с ним, правда, не заключали... Ну, с оценкой мы согласились, подписали, а уж потом, как уехал, поняли: что-то уж больно низкая оценка-то, эдак все имущество за долги и уйдет!
- А сумму долга - 13 миллионов - откуда вы узнали? - спрашиваю.
- А главбух "Тургая" - она раньше главбухом кооператива работала - сказала.
- А документы видели?
- Документов - нет, не видели...
Нет документов - есть мордобой
Беглое знакомство производит впечатление, что деревня живет в дописьменную и дозаконную эпоху. Имущественных и деловых отношений тут, похоже, в принципе не оформляют документально. "Ударили по рукам" - вот и весь документооборот. Поэтому душевная простота с одной стороны и далеко идущий умысел с другой способны натворить тут большую беду.
История зерносклада - только эскиз, мелкомасштабный намек на то, какими событиями чревата "вброшенная" в рынок деревня.
- Миша (Муллин - М.Ю.) просил зерно выдать, - рассказала мне кладовщица, - а седьмого января приехал Салим Ахтямович и сказал, чтобы зерно не отдавать. Потому что за Мишей долг 200 тысяч рублей. И велел оприходовать зерно на себя.
- Какие-нибудь документы о том, что этот долг действительно существует, он вам показывал? - спрашиваю.
- Нет, не показывал.
Она боится, что разговор со мною доведет ее до суда. Муллиным она зла не желает, но чувствует себя беззащитной: муж в прошлом году погиб, осталась дочка. Плохой свидетель...
Ну а как оно было дальше, в январе, рассказал сам Михаил Иванович. На тот недавний январь у него так много пришлось (самое главное - сыну операцию на сердце делали, так уж совпало), что известия о "конфискации" своего хлеба он не стерпел. Столкнулся у клуба с братом Шарипова, слово за слово - случилась... ну, драка не драка, а толкнул-то физически крепкий Муллин "противника" сильно.
А через несколько дней ночью приехали неизвестные люди, вызвали Михаила из дома, ударили арматуриной по голове и подожгли "МАЗ" его брата Степана. Следствие идет, но Муллины, понятно, убеждены: это история с хлебом продолжается. И, в общем, можно представить, что будет, когда приставы придут отбирать у Муллиных технику...
- А в милицию обращались? - спрашиваю обоих Муллиных. - У вас же накладные на руках на этот хлеб.
- Да обращались, - те машут руками. - Там сказали: вот когда этот хлеб будут увозить - мы вмешаемся. А пока он на месте лежит - нет основания...
Разные встреченные мною в деревне люди предрекали, что таинственный и роковой, как граф Монте-Кристо, Салим Шарипов уклонится и от беседы со мной, как уклоняется обычно от прямого разговора с сельчанами. Все было иначе.
После моего пятничного приезда в Шеморбаш он начал разыскивать меня уже в воскресенье, звоня по домашнему телефону коллеги. В понедельник первым звонком, приветствовавшим меня на ра-бочем месте, был его звонок. Радушнейший Салим Ахтямович изъявил жи-вейшую готовность встретиться.
Доктор экономических наук, профессор (так написано в его визитной карточке) сказал, что Муллин должен ему 200 тысяч, но договора займа и вообще какого-либо, подтверждающего реальность этого долга, нет. Потому что "в деревне такое договором не оформляют". Не принято это, и не доктору наук внедрять чуждые нашей деревне нормы гражданского права. Хотя он всецело за рынок, а Муллин "как был коммунистом, так и остался". И имущества ему не полагается.
Самое занятное в этой истории - это поведение районных начальников. Ну не могут же они все делать по слову профессора просто потому, что верят антинаучным рассказам про очередного родственника Шаймиева! Не иначе как наука овладела их умами...
Коллаж Ильи ПАРАМЫГИНА.
Марина ЮДКЕВИЧ